Метавселенная. Создание пространственного интернета - Мэтью Болл
Метавселенная еще больше изменит природу работы и рынков труда. В настоящее время большинство работ, передаваемых на периферию, - это рутинная и аудиальная работа, например, техническая поддержка или сбор счетов. В то же время гиг-экономика часто происходит лично, но в целом не отличается от этого: совместные поездки, уборка дома, выгул собак. Ситуация будет меняться по мере совершенствования виртуальных миров, объемных дисплеев, захвата живого движения и тактильных датчиков. Чтобы работать в виртуальном двойнике казино, дилеру блэкджека не обязательно жить рядом с Лас-Вегасом или даже в Соединенных Штатах. Лучшие в мире репетиторы (и работники секс-индустрии) будут программировать, а затем участвовать в почасовых опытах. Работник розничного магазина может "позвонить", находясь за тысячи миль, и от этого будет только лучше. Вместо того чтобы бродить по магазину в ожидании покупателя, они приедут, когда потребуется консультация , и с помощью камер слежения и проекции смогут подсказать, где, скажем, могут помочь альтернативные размеры или пошив одежды.
Но как Метавселенная отразится на правах найма и законах о минимальной зарплате? Может ли инструктор по зеркалу жить в Лиме? Может ли дилер блэкджека находиться в Бангалоре? И если да, то как это повлияет на предложение личного труда (и на цены, которые платят за личный труд)? Эти вопросы не так уж и новы, но они станут еще более значимыми, если Метавселенная станет частью мировой экономики стоимостью в несколько триллионов долларов (или, как ожидает Дженсен Хуанг, более половины ее). Среди самых мрачных видений будущего есть и такое, в котором Metaverse - это виртуальная игровая площадка, где невозможное возможно, но на ней трудятся рабочие "третьего мира" ради радостей "первого мира".
Существует также вопрос идентичности в виртуальном мире. В то время как современное общество решает вопросы культурного присвоения и этики одежды и причесок, мы сталкиваемся с противоречием между использованием аватаров, чтобы показать другую, потенциально более правдивую версию себя, и необходимостью воспроизводить ее в точности. Допустимо ли, чтобы аватар белого мужчины был аватаром аборигенки? Имеет ли значение реалистичность аватара для ответа на этот вопрос? Или, если уж на то пошло, сделан ли он из (виртуального) органического материала или металла?
Вопросы идентичности в сети недавно поднимались, например, вокруг коллекции Cryptopunks NFT. Напомним, что существует 10 000 этих алгоритмически сгенерированных, 24 × 24 пикселя, 2D аватаров "криптопанков", все из которых майнятся на блокчейне Ethereum и обычно используются в качестве фотографий профиля в различных социальных сетях. В любой день, скорее всего, самые дешевые криптопанки, выставленные на продажу, будут с темными пигментами. Некоторые считают такую динамику цен очевидным проявлением расизма. Другие утверждают, что она отражает убежденность в том, что белым членам криптовалютного сообщества не подобает использовать эти криптомонеты. Приверженцы этой точки зрения также утверждают, что белым людям даже не подобает ими владеть. Если это так, то снижение цен отражает тот факт, что количество белых криптобанков непропорционально мало по сравнению с составом США, где покупается и продается большинство криптобанков, и криптосообщества в целом. Таким образом, дело не в том, что цены на "небелые" криптопанки низкие, а в том, что "белые" криптопанки слишком дефицитны. Одна из позиций заключается в том, что, возможно, "скидка" на первых является положительной - она делает эти потенциальные аватары и предполагаемые членские билеты более доступными для тех, у кого в целом меньше достатка.
Среди других проблем - "цифровое неравенство" и "виртуальная изоляция", хотя их, похоже, легче решить. Десятилетие назад некоторые беспокоились, что внедрение сверхмощных мобильных устройств - большинство из которых стоят на сотни долларов дороже "тупого телефона" - усугубит неравенство. Чаще всего в качестве примера приводили iPad в образовании. Что произойдет, если некоторые ученики не смогут позволить себе это устройство и будут вынуждены полагаться на "аналоговые", устаревшие и неперсонализированные учебники, в то время как их богатые сверстники (независимо от того, сидят ли они рядом с ними или в эксклюзивных частных школах за много миль от них) будут пользоваться цифровыми и динамически обновляемыми учебниками? Подобные опасения развеиваются благодаря быстрому снижению стоимости этих устройств, а также их постоянно расширяющимся возможностям. В 2022 году новый iPad можно будет купить менее чем за 250 долларов - дешевле, чем большинство персональных компьютеров, несмотря на то, что он значительно мощнее. Самый дорогой iPhone стоит в три раза дороже оригинала 2007 года, но самый доступный iPhone, продаваемый Apple, стоит на 20 % дешевле (на 40 % дешевле с учетом инфляции) и обладает более чем в сто раз большей вычислительной мощностью. И ни одно из этих устройств не нужно покупать для класса - у большинства студентов уже есть такие устройства. Таков путь большинства потребительских электронных устройств: они начинаются как игрушки для богатых, но первые продажи позволяют увеличить инвестиции, что приводит к улучшению затрат, что способствует увеличению продаж, что способствует повышению эффективности производства, что приводит к снижению цен, и так далее. Гарнитуры VR и AR не будут отличаться от этого.
Вполне естественно беспокоиться о будущем, в котором никто не будет выходить на улицу и проводить свое существование, пристегнутым к VR-гарнитуре. Однако подобные опасения, как правило, лишены контекста. Например, в США около 300 миллионов человек смотрят в среднем пять с половиной часов видео в день (или 1,5 миллиарда часов в общей сложности). Мы также склонны смотреть видео в одиночестве, на диване или в постели, и ни одно из
